Содержательно-тематические доминанты эпистолярного наследия Феофана Затворника

Святая Церковь Православная есть сокровищница благ спасения. Что бы тебе ни нужно было для спасения – все то найдешь в ней – и только в ней

Святитель Феофан Затворник

Все  мы пользуемся в процессе своей церковной жизни творениями Святых Отцов. Делаем ли мы это, ища ответы на вопросы, возникающие в процессе духовной жизни, или сталкиваясь с духовными трудностями, или же когда опираемся на опыт столпов Церкви в ходе своего духовного образования, или же при написании каких-то научно-исследовательских работ, связанных с вопросами веры. Во всех этих случаях нельзя обойтись без обращения к тому опыту исследования Священного Писания и Предания Церкви и опыту прохождения истинно христианской жизни, который оставили нам святители, преподобные и праведники Православной Церкви.

Конечно, особенно полезную, незаменимую духовную поддержку христианину оказывает непосредственное общение с наставником, опытным в духовной жизни и прошедшим «все степени христианского совершенства»[1]. Эти качества духовника выражаются в его способности давать вопрошающему совет, сообразно его духовному, интеллектуальному состоянию, а также учитывая его общественное, служебное и семейное положение.

Всеми этими качествами в полной мере обладал выдающийся русский архиерей XIX века Святитель Феофан Затворник. Наряду с его экзегетическими и переводческими трудами до нас дошло богатейшее собрание его писем, адресованных широкому кругу корреспондентов, в которых он освещает практически все проблемы, волнующие общество того времени.

Особенная ценность эпистолярного наследия Святителя Феофана состоит в востребованности и своевременности ответов на получаемые им в письмах  вопросы, живости обсуждаемых тем и их актуальности. Ориентируясь на наше время, можно сказать, что, находясь в затворе, святитель не отгородился от внешнего мира и его проблем, а напротив, проводил постоянное интерактивное общение со всей Россией. Можно даже сказать больше: сама культура письма подразумевает более глубокое и богатое общение, нежели наши современные средства коммуникации, поэтому исследование этой части творчества Преосвященного Феофана представляет особенное значение для изучения его наследия.

Из всего эпистолярного наследия святителя Феофана явственно выделяются  три содержательные доминанты, которые, на мой взгляд, находят свое отражение практически в каждом его письме. Этими доминантами являются проблемы богословия, нравственности и молитвы.

Богословие

Святитель Феофан придерживается православного богословия Святых Вселенских соборов и Святых Отцов[2], и, соответственно, его богословие теоцентрично. Но именно в эпистолярной части его творчества, более всего, проявляется учение о человеке.

Объясняя тонкости межличностных взаимоотношений, отношений Бога и человека и решая всевозможные житейские проблемы людей, Святитель в полной мере раскрывает перед читателем православную антропологию: «Ибо я имею намерение все достодолжное выводить из устройства человеческого естества»[3].

Человек для Свт. Феофана —  это образ Божий: «…облекаемся мы во Христа Господа, Бога воплощенна, чтобы быть по образу Его»[4]; и в другом месте: «Крещение же совершается Духом Святым, водою рождающим верующих к новой жизни по образу создавшего их Господа»[5]. Поэтому,  говоря о человеке, он говорит о Боге.

Нравственность

Основываясь на этом утверждении, мы переходим к описанию следующей доминанты, которой является нравственность. Человек, как образ Божий, возвышается над всем остальным тварным миром[6]. Одухотворенный Духом Божиим, человек является венцом творения[7], и это предъявляет к нему высокие нравственные требования. Впрочем, как уже говорилось выше, к каждому отдельному адресату владыка находит свой подход и, соответственно нравственные требования применяет не ко всем одинаковые. Так, мирян он призывает хранить себя от мирских развлечений,  больше времени проводить в молитве, говоря, что «светская жизнь лишает свободы и преданных ей держит в тяжком рабстве»[8], а опытных монахов, испытывающих духовные нестроения воодушевляет на новые подвиги и духовные труды: «Господь возложил на вас сие иго. Он и силу подаст к понесению его, — и мудрость к действованию по нему целесообразно. Если всегда следовало вам в молитве пребывать: то тем паче теперь. Души, которые будут приходить к вам на исповедь, — Бог будет приводить к вам»[9].

Вообще, нравственная составляющая, так или иначе, содержится в каждом послании Святителя. Можно привести примеры из писем разным адресатам:

• Юношей он призывает во всем слушаться родителей и духовника: «издали очень трудно дать решительный вам совет. Сами смотрите. Родительское же благословение как? Все пересудите с своим духовным отцом»[10]. В другом письме к больному юноше: «Поступить вам в монастырь (юноше 18 л. слабому здоровьем), да благословит Господь (с согласия родителей)»[11].
• Отцам и матерям дает свое благословение: «Да все собором читайте! — Яков Егорович настоятелем пусть будет; матушка Анна Васильевна — настоятельница; вы — чтица; прочие — слушатели. Выйдет святое семейство или ищущее святости»[12].
• Одинокой женщине благословение на взятие в дом сиротки: «Взяли вы на себя хорошее и прехорошее дело — ходить за малюткою. Благослови Господи хождение ваше!»[13].

Молитва

Более всего в своих письмах святитель говорит о молитве как о средстве достижения душевного мира в единении с Богом: «Настоящая молитва есть возношение ума и сердца к Богу»[14]. Тем не менее, среди тематических доминант, по моему мнению, она находится на третьем месте, так как является лишь вспомогательным средством для достижения христианской нравственности на пути к обожению: «Молитва Иисусова есть только пособие, а не самое существо дела … Сила не в словах молитвы Иисусовой, а в духовном настроении, страхе Божием и преданности Богу и во всегдашнем внимании к Богу и Ему предстоянии умном»[15].

Как истинный молитвенник и опытный духовник, владыка давал наставления в молитве каждому по его силам и соответственно уровню его  духовного роста:

• Мирянам он советует не привязывать молитву только лишь к написанному в молитвослове правилу: «Дома можно молиться всячески, – как рассудишь, – полная свобода, только б было ума и сердца возношение к Богу с славословием, благодарением и прошением»[16].
• Однажды, когда прихожане неоднократно жаловались на своего приходского священника, Святитель советовал им молиться о нем: «Так вот соберитесь все благомыслящие прихожане, и положите молиться о священнике; к молитве присоедините пост и усугубьте милостыню; и делайте это не день, не два, а недели, месяцы, год»[17].
• Монашествующих владыка Феофан наставлял неуклонно исполнять положенные молитвенные правила с поклонами и размышлением о Боге даже в свободное время: «Каждое молитвословие живописует Бога, в Троице покланяемого, Творца, Вседержителя и Промыслителя …  Поклоны возбуждают энергию духа, и дух, возбужденный иным путем, требует поклонов. Они всегда состоят во взаимодействии. Почему у святых отцов между правилами воспитания духовной жизни стоит и множество поклонов … Ум не только в продолжение молитвословия не заснет он, но и в продолжение всего Дня, при других обычных занятиях, будет непрестанно бодрен и занят высокими помышлениями»[18].
• В одном из своих писем, святитель предостерегает одну из своих духовных чад от опасного состояния в молитве, называемого в православии «прелестью». Жалуясь на душевную грусть от мирских невзгод, она между прочим упоминает о том, что не испытала «восторженных молитв»^[19]. Здесь св. Феофан, как опытный духовник, сразу замечает опасное отклонение и старается максимально полно обличить эти ложные чувства. Он объясняет эти переживания как «кровяные душевные движения от распаленного воображения», те движения, которые Игнатий Лойола призывал своих последователей максимально в себе возбуждать^[20].

Нужно отметить, что упоминание Святителем основателя ордена иезуитов здесь не случайно. Заботясь о духовном возрождении и нравственном очищении российского общества, владыка Феофан всюду старался обличать и осуждать тогдашние пагубные увлечения своих современников, многие из которых проникали в российское общество с Запада. К таким увлечениям он относил спиритизм и гадание, распространенные в среде всевозможных тайных обществ, чем обычно увлекались представители интеллигенции. Владыка Феофан боролся также с распространением в России протестантской секты Евангельских христиан, называемой в народе «пашковщиной»^[21].

Труды владыки Феофана по борьбе с сектами правильнее будет отнести к заботе онравственности и чистоте веры. В связи с этим нельзя обойтись без упоминания о серии его писем «В Санкт Петербург по поводу ереси тамошней», в которых Святитель раскрывает православное догматическое учение о Пресвятой Троице, о Благодати, о Таинствах, а также о крестном знамении, православных праздниках и загробной жизни.

Из сказанного можно сделать вывод, что все три тематические доминанты эпистолярного наследия Святителя часто тесно переплетаются, образуя собой стройную систему богословской мысли и, одновременно, нравственного поучения. В то же время духовное эпистолярное наследие Владыки Феофана настолько велико и многогранно, что чрезвычайно сложно   вместить его в четкие рамки понятий и направлений. Поэтому эта работа нисколько не претендует на окончательность выделенных структурно-тематических доминант,  в ней я лишь высказываю свое видение изучаемой проблемы.

Килькеев Денис, студент IV курса ЕДС